Анатолий Добрович (Бат-Ям) О ПОЭЗИИ
|
||
"Флейта Евтерпы" №2, 2006 |
I. ОСЕВОЕ Представления о поэзии сложились у меня сами собой, под влиянием прочитанных стихов. Постепенно обозначились заоблачные вершины стихотворчества, например: Вооруженный зреньем узких ос, И не рисую я, и не пою, О, если б и меня когда-нибудь могло Никто не отнимет у читателя право воссоздавать (по собственной интуиции)
тот процесс, в котором художник "опыт из лепета лепит и лепет из
опыта пьёт". Мне представляется, что О.Мандельштам (для близких -
Ося), постоянно погруженный в стихию, куда нам попадать чаще недосуг,
подобрался к созвучию ОС - ОСЬ и услышал в нем отклик на свою "мысль".
Такая "мысль", поддается выражению только поэтической речью:
через единственно достоверный клуб (по-русски, а не по-английски) образов.
ОСЫ - это ЛЕТНЕЕ ТЕПЛО, ВОЗДУХ, ВПИВАНИЕ, СОСАНИЕ НЕКТАРА, ядовитое СТРЕКАЛО.
Между тем, ОСЬ, в масштабе мирочувствия поэта, оказывается именно ЗЕМНОЙ
(а не тележной, скажем). Дальше происходит что-то вроде разряда между
электродами, соединяющего ос с земной осью: они ее СОСУТ. Её, а не просто
цветы полевые! Поэт ощущает себя одной из таких вот ос - ЧУЮЩИХ ось Земли,
всеведущих, а значит, МОГУЧИХ, ХИТРЫХ. Последующее формирование вещи опирается на феноменальную избирательность
и музыкальность Мандельштама. Почему осы УЗКИЕ? - Звук Ч в ЧУЮ в дальнейшем откликнется СМЫЧКОМ. Тот
может быть только ЧЕРНОГОЛОСЫМ. После того, как это сказано, трудно
вообразить себе иной "цвет" звукоизвлечения смычком. Ну, в самом
деле - не "желтоголосым" же, и не "сине-" и не "красно-"
и не "сероголосым" ему быть: все это оказалось бы неправдой.
Правда эпитета удивительным образом соединена с правдой голосоведения.
И теперь об осах естественно сказать "могуЧие": а как
еще их охарактеризуешь? И осам этим естественно ЗАВИДОВАТЬ! После НАИЗУСТЬ И ВСУЕ на вас обрушивается И НЕ РИСУЮ: внутренняя
рифма не "для красоты" - для уяснения авторской позиции. В конце
же - возникает превращенный в ангельский хор звук М: О, ЕСЛИ Б
И МЕНЯ; ЗАСТАВИТЬ СОН И СМЕРТЬ МИНУЯ; ОСЬ ЗЕМНУЮ,
ОСЬ ЗЕМНУЮ. Обратимся к пронзительному С всего текста. ОС; ОСЬ;
ПРИШЛОСЬ; Теперь о семантике: поражает, как стрекало осы превратилось в СТРЕКАЛО
ВОЗДУХА. Итак, сам воздух - летний, теплый - "подстрекает" художника
ВСУЕ (без житейской необходимости) обращать цепкий осиный взгляд к земной
оси, ВПИВАТЬСЯ в нее. То есть, впиваться В ЖИЗНЬ - планетарного размаха. Итог нашего чтения вещи: что-то полыхает, как северное сияние, над соединением
слов. Нас выносит к явлениям космического порядка вслед за автором, прорвавшимся
в эти сферы. Он ощутил свою связь с ЖИЗНЬЮ, а не с одним только наличным
бытом (Мы с тобой на кухне посидим. / Сладко пахнет белый керосин
- из другого стихотворения). Это, на мой взгляд, и есть чудо поэзии.
Сымитировать такое невозможно. Достаточно рано осознав это, я писал (70-е годы): Таким судом сужу собственные стихи, и не поддаюсь на похвалы (в последнее время они вдруг зазвучали), потому что чудес не творю. Не дано - хотя отзвук у читателя иногда вызываю. Не жалую любителей мутить воду (создавать "неоднозначный", "странный", "загадочный" текст) и ловить рыбку в мутной воде. Доблесть говорящего (стихами тоже) - ясность. Только тогда, когда человек входит в миры, не укладывающиеся в возможности наших органов чувств и способов анализа, он неясен. Поневоле. Но пытается, как О.Мандельштам, ввести к себе читателя - своего, как тот выражается, "провиденциального собеседника".
II. ОБРАЗ МИРА, В СЛОВЕ ЯВЛЕННЫЙ Вскочил, вскричал Однажды, в начале двадцать первого века (и не предполагалось дожить),
в душный мартовский вечер человек прикатил из приморской полосы в Иерусалим
на презентацию первой книги своих стихов. Русских - посреди всепроникающего
иврита. Иерусалимские друзья настояли на презентации, и он запаниковал,
потому что сочинённым по-прежнему недоволен. Как быть довольным стихами,
не дотягивающими до образца, поставленного перед собой с юности? Усмехнитесь,
читатель. Этим образцом был Борис Пастернак. У кого КАК ГОРЫ МЯТОЙ ЯГОДЫ ПОД МАРЛЕЙ,/ ВСПЛЫВАЕТ ГОРОД ИЗ-ПОД КИСЕИ.
Или: У КАПЕЛЬ ТЯЖЕСТЬ ЗАПОНОК,/ И САД СЛЕПИТ, КАК ПЛЁС,/ ОБРЫЗГАНЫЙ, ЗАКАПАННЫЙ/
МИЛЬОНОМ СИНИХ СЛЁЗ. У кого самолёт, летящий в тумане, ИСЧЕЗ В ЕГО СТРУЕ,
/ СТАВ КРЕСТИКОМ НА ТКАНИ/ И МЕТКОЙ НА БЕЛЬЕ. Надо хоть немного знать
русскую лирику, чтобы понять, какую революцию произвел в ней Пастернак,
использовав бытовые реалии - те же ягоды под марлей, запонки или крестик
на ткани - для передачи увиденного с небывалой яркостью. При неслыханном
расширении поэтического словаря, когда шкив, градирня, пакгауз, хобот
малярийный и даже стафилококк сидят в стихе в своих гнёздах,
как вкопанные, и лучшего не надо. Подражать этому как "приёму"
означало бы расписаться в имитаторстве. Для самого Пастернака это не "приём",
а (с помощью бесконечных выбраковок) прорыв: ИЗ ВЕРОЯТЬЯ В ПРАВОТУ. Впрочем,
так воспринимать мир (а затем передавать его речью) - было дано
ему одному. По дороге в Иерусалим сочинитель задумался о многолетней истории своих
внутренних разборок с поэтом. И вдруг с ним произошло то, что можно передать
словами "хлопнул себя по лбу", "вскочил", "вскричал"
и т.п. Впервые за долгую жизнь он понял, что не только пытался выкарабкаться
из-под заваливших его глыб дарования, безмерно превосходящего его собственное,
- это-то было ясно с самого начала, - но и сохранял верность своему
кумиру. "Вскричать" побудило открытие: и он сам, и многие из
людей его поколения сформированы Пастернаком - эстетически, вкусово, музыкально,
да! - но и куда больше: мировоззренчески.. БЫТЬ ЗНАМЕНИТЫМ НЕКРАСИВО./НЕ ЭТО ПОДНИМАЕТ ВВЫСЬ... ЦЕЛЬ ТВОРЧЕСТВА
- САМООТДАЧА,/ А НЕ ШУМИХА НЕ УСПЕХ./ ПОЗОРНО, НИЧЕГО НЕ ЗНАЧА,/ БЫТЬ
ПРИТЧЕЙ НА УСТАХ У ВСЕХ... Художественные достоинства цитируемого стихотворения,
пожалуй, ниже планки, установленной самим Пастернаком (что ему самому
безразлично, ведь ПОРАЖЕНЬЯ ОТ ПОБЕДЫ/ ТЫ САМ НЕ ДОЛЖЕН ОТЛИЧАТЬ); но
разговор не о том. Для скольких людей, родившихся в России, эти строки
выглядят как "сама собой разумеющаяся" духовная и нравственная
позиция! Словно и не поэт это написал, а родители и школьные учителя -
да сами рощи и поля! - заложили в сознание... Что-то такое они, без сомнения,
заложили. Но сказал это Пастернак. Это, конечно же, философия бытия. Она не изобретена - усвоена поэтом. Но передана нам с феноменальным свечением сквозь живой текст, а не путем умствований, - что на свете большая редкость. Источник, из которого черпает свое мировоззрение Борис Пастернак, - ни для кого не тайна. ВСЮ НОЧЬ ЧИТАЛ Я ТВОЙ ЗАВЕТ/ И КАК ОТ ОБМОРОКА ОЖИЛ. Здесь "обморок" - слово точнейшее. Тот же - не умерший, но "в обмороке духа" пребывающий Иисус - в прозе Андрея Платонова с его болью за одухотворенного человека, которому необходимы хлеб, милосердие, справедливость и красота.
Дождь, снег, деревья... В юности Пастернак мог показаться язычником. Явления природы мало что одушевлены - обожествлены. У него тигры СНЯТСЯ ГАНГУ. У него СНЕГ ВАЛИТСЯ И С КОЛЕН - /В МАГАЗИН/ С ВОСКЛИЦАНЬЕМ: "СКОЛЬКО ЛЕТ,/ СКОЛЬКО ЗИМ!" Его сад ОБВОДИТ ДЕНЬ ТЕПЕРЕШНИЙ/ ГЛАЗАМИ АНЕМОН. А в дождь этот сад: УЖАСНЫЙ! - КАПНЕТ И ВСЛУШАЕТСЯ. А вот ветер: ...ВЕТЕР ЛУСКАЛ СЕМЕЧКИ/ СОРИЛ ПО ЛОПУХАМ... А вот пыль: ...ПЫЛЬ ГЛОТАЛА ДОЖДЬ В ПИЛЮЛЯХ/ ЖЕЛЕЗО В ТИХОМ ПОРОШКЕ.А вот солнце: И СОЛНЦЕ, САДЯСЬ, СОБОЛЕЗНУЕТ МНЕ...И листва: ЗА ОКНАМИ ДАВКА, ТОЛПИТСЯ ЛИСТВА,/ И ПАЛОЕ НЕБО С ДОРОГ НЕ ПОДОБРАНО... И ЧЕРЕЗ ДОРОГУ ЗА ТЫН ПЕРЕЙТИ/ НЕЛЬЗЯ, НЕ ТОПЧА МИРОЗДАНЬЯ. Старость страшит поэта тем, что с её приходом НА ЛУГАХ ЛИЦА НЕТ,/ У ПРУДОВ НЕТ СЕРДЦА, БОГА НЕТ В БОРУ. Так будет и в зрелом возрасте, и в пожилом. МЕНЯ ДЕРЕВЬЯ ПЛОХО ВИДЯТ/ НА ОТДАЛЁННОМ БЕРЕГУ... И ВЕТЕР, ЖАЛУЯСЬ И ПЛАЧА, /РАСКАЧИВАЕТ ЛЕС И ДАЧУ...СНЕГ ИДЁТ, СНЕГ ИДЁТ,/ СЛОВНО ПАДАЮТ НЕ ХЛОПЬЯ,/ А В ЗАПЛАТАННОМ САЛОПЕ/ СХОДИТ НАЗЕМЬ НЕБОСВОД. Тут мало сказать - метафоричность, тут детскость восприятия мира: приписывание
неодушевлённому свойств одушевлённого. Детскость видится и в деталях биографии
поэта: незащищен, наивен, влюбчив, доверчив. Детскость - непроизвольно
выбранный им угол зрения, модус реагирования. Но когда уже знаешь, в чем
поистине состояло ВТОРОЕ РОЖДЕНИЕ Пастернака, такой выбор позиции становится
более чем ясен. "Детскость" оборачивается следованием заповеди:
Будьте как дети.
Мечтатель и полуночник Он полагался на свою способность УСЛЫШАТЬ БУДУЩЕГО ЗОВ. А услышал то,
что хотелось услышать. Весной сорок пятого года написано стихотворение
"Всё нынешней весной особое"... Я ДАЖЕ ВЫРАЗИТЬ НЕ ПРОБУЮ,/
КАК НА ДУШЕ СВЕТЛО И ТИХО. Война подошла к концу. Почти все в стране-победительнице
уверены, что после стольких жертв должен наступить поворотный момент в
истории России, в истории планеты. В конце стихотворения говорится: МЕЧТАТЕЛЮ
И ПОЛУНОЧНИКУ/ МОСКВА МИЛЕЙ ВСЕГО НА СВЕТЕ./ ОН ДОМА, У ПЕРВОИСТОЧНИКА/
ВСЕГО, ЧЕМ БУДЕТ ЦВЕСТЬ СТОЛЕТЬЕ (курсив мой - А.Д.). Должен ли гениальный поэт быть еще и пророком?.. Примечательно (отсюда и курсив), что истоком будто бы начинающихся преобразовательных процессов в мире мыслилась ему Россия. Советская, сталинская Россия - никакой другой в тогдашнем сознании попросту не было и быть не могло. А ведь судя по "Доктору Живаго", не задним числом, а с самого возникновения советской власти видел, чем оборачивается "диктатура пролетариата". Ан нет, внушил себе, что Ленин БЫЛ КАК ВЫПАД НА РАПИРЕ...УПРАВЛЯЛ ТЕЧЕНЬЕМ МЫСЛИ/, И ТОЛЬКО ПОТОМУ - СТРАНОЙ. Не мог, видимо, свыкнуться с мыслью, что обожаемое им угнетенное простонародье, - простонародье, отстрелявшее и изгнавшее бар любого разбора, - оно-то и вынесло наверх бестрепетных функционеров и палачей. Продолжал верить в "здоровые нравственные силы", дремлющие в народе. А как же иначе? Вся великая русская литература от Пушкина до Льва Толстого, от Тютчева до Куприна… С другой стороны, православный христианин, он, похоже, был убежден, что
русский народ - богоносец. Терпение, стойкость, "чудная понятливость"
(В.Одоевский), отвага, беззлобный юмор, озывчивость, доброта… Свойства
эти коренятся, как он себе представлял, в постоянной, почти безотчетной
повернутости русской души к Христу. Ведь и самым отпетым разбойникам,
согласно этому верованию, "душу Господь просветил"! Когда
Пастернак противопоставляет "беззаботность" русских ("Доктор
Живаго") суетливой озабоченности евреев, понимать это надо так: с
Христом и мучительная жизнь выносима, и смерть не страшна, ведь верующему
в Него открыта жизнь вечная. А не пришедшие к Нему - мечутся в
заботах и смертном страхе. Впрочем, по совести: разве одни русские таковы? Любой нации можно выставить
счет, да подлинней. Что же до евреев… Еще десятилетия назад, читая "Доктора
Живаго" в машинописи, я был покороблен. Дорогие ему персонажи относятся
к "малому народу" высокомерно, и он намерен объясниться.
Евреи, мол, замечательный народ, Господом выделенный, - но для того и
выделенный, чтобы породить Иисуса… А они погубили Христа, отреклись от
Него и продолжают упорствовать в отказе от Его учения. Евреев следует
вразумить. Перестаньте, дескать, быть евреями, придите ко Христу - и вы
окажетесь лучшими среди нас. Вот, и ладно. Вот и решение вопроса! Целый народ стирается с карты мира.
Зулусы, алеуты, маори - пусть себе будут, а евреев не надо. Так пусть
евреи станут русскими. Да хоть крещенными зулусами. Только бы не евреями. Я уважаю его веру; с какой стати он не уважает мою? Праотцам у горы Синай было сказано, что Мессия придет; в Иисусе евреи Мессию не распознали. Не совпал по приметам, хранимым с древности. Допустим, ошиблись - и за это подвергать народ духовному геноциду? (Не забудем: а ведь только что, на веку Пастернака, осуществился биологический геноцид его народа!).
Вечер после вечера Торопясь на презентацию своей книги, сочинитель "хлопнул себя по
лбу" еще и потому, что обнаружил нечто несуразное. Еврей, пишущий
по-русски и переселившийся в Израиль, он понял, что любит и будет любить
Россию такой, какой она запечатлена поэтами, и может быть, в первую очередь,
Пастернаком. (А есть ли она еще в России?..). Другая Россия, от "немытой"
до "неизмеряемой общим аршином", от Киевской до путинской
- страна ему, переселенцу, в сущности, не своя, даром что родина.
Ну, а в самой России в 70-е - 80-е заговорили в том духе, что Пастернак
не русский - "русскоязычный" поэт. Может ли русский поэт сказать
И НОЧЬ ПОЛЗЁТ АТАКОЙ ГАЗОВОЮ? Или: И ВЕЧЕР ВЫРВЕШЬ ТОЛЬКО С МЯСОМ? Экий
дёрганый экспрессионизм, экая бестактность в обращении со словом. Явно
нерусский вкус. Как ни крути, прекрасное должно быть величаво.
Крестись, не крестись, от еврейства не отделаешься. …Презентация окончилась, поехали в гости. Водки было достаточно. Тон
иногда повышался: за стеной уже привычно громыхало. Арабские снайперы
обстреливали квартал из ближней деревни Бейт-Джалла, а наши отвечали огнем
из танков на склоне. Археологические свидетельства еврейского присутствия
всюду, где удастся, арабами уничтожаются. Евреи здесь - оккупанты, убивать
их надо всех, от мала до велика, пока не уберутся, - такова воля Аллаха.
И соответственно, воля "палестинского народа". Идеологема "сионистские
крестоносцы" могла бы рассмешить своим идиотизмом, если бы не гвозди
и металлические шарики во взрывчатке мусульманских самоубийц. Каждый из собравшихся за столом оккупантов где-нибудь служил. Один даже
преподавал славистику в Еврейском университете. Почти у всех за спиной
резервистская служба. Их дети говорят по-русски с акцентом, вызывающим
оторопь. Так накладываются друг на друга чужеродные просодии. Так звучал
русский, наверное, в Жмеринке. Эти дети там не то, что не бывали, - не
слышали о таком городе (а на что им?). Возможно, они, когда подрастут,
еще посетят Россию и Украину - туристами. Но Пастернака им вряд ли прочесть.
Оно и для россиянина - не поле перейти. ЭТО ЛЮБЕРЦЫ ИЛИ ЛЮБАНЬ...
ЭТО ЗВОН/ ПЕРЕЦЕПОК У ЦЕЛИ О ВЕСЬ ПЕРЕГОН... Легче кровь перелить, чем
перекачать подобное в другую речь! Пастернака за разговором не цитировали. Зачем? Образованность показать?
Но начни один, например: ДЛЯ ЭТОГО ВЕСНОЮ РАННЕЙ/ СО МНОЮ СХОДЯТСЯ ДРУЗЬЯ
- и услышим почти хором: И НАШИ ВЕЧЕРА - ПРОЩАНЬЯ,/ ПИРУШКИ НАШИ - ЗАВЕЩАНЬЯ,
ЧТОБ ТАЙНАЯ СТРУЯ СТРАДАНЬЯ/ СОГРЕЛА ХОЛОД БЫТИЯ. …Однако, пора, час поздний. Гнать машину по ночному шоссе Иерусалим -
Тель-Авив спокойнее, чем днем, но дневная дорога интереснее: всё холмы,
лесистые холмы, усеянные жемчужно-серыми глыбами камня. Трава выгорает,
а деревья зелены во всякую пору года. Иногда забываешь: леса-то ведь насаженные.
Сионистами. Лет за сто с лишним. Расстояние же от нашей столицы до Средиземного моря, по континентальным меркам, смехотворное: с час езды.
ОТВЕЧАЮЩИЙ Высоко над сварами партийными,
Знакомьтесь Речь о человеке, не вписывающемся в стереотипы. Знакомьтесь: Валерий
Слуцкий, поэт. Живет в Кдумим (поселение в Самарии), издал несколько книг
(стихи, эссе). Жена, Инна Гершова-Слуцкая, - замечательный художник. …Вот Валерий, взмокший после полутора часов руления в ближневосточном
зное, входит радостный, обнимает тебя и с первой же секунды "грузит"
своей неисчерпаемой потребностью высказывания. Нет-нет, он вполне себя
контролирует, улавливая по лицу собеседника, что пока следует отложить
главное (беседу). К тому же надо сперва снять с плеча или с пояса увесистую
сумку, отстегнуть пистолет и положить его в ящик, куда он привычно кладется,
походить по комнате, прежде чем сесть. "Садись" произносишь
не раз, не два. А вот предложение выпить повторять не надо. Наливаю ему
водку поверх томатного сока: любит, чтобы "закуска" была в той
же стопке. Кормить его трудно, мы с женой огорчаемся: еда стынет на тарелке.
Мы-то уже всё подмели, а ему говорить важнее, чем есть. Этот интеллигент из Питера оказался в Израиле, потому что понял: здесь
его место. А пистолет… Нет, он не служит в армии, в полиции или в охранном
агентстве. Просто давно живет в поселке Кдумим на "контролируемых
территориях", и любой его маршрут проходит через арабские деревни.
Профессия, которой кормится, - педагог-дефектолог. Призвание - мыслитель
и поэт. Самоопределение: идеолог. Двумя главными написанными книгами (а он их сам издал, шутя освоив профессию полиграфиста) считает "Азы достоверного смысла" (эссеистика) и "Новый век" (стихи). Эссеистика трудночитаема. Постоянно спрашиваю его: почему нельзя писать доступнее? Отвечает: "Потому что обязан отвечать за каждое слово". В разговоре его куда легче понять. Чувствует нужду реального собеседника и откликается на нее (прирожденный педагог). Принимаясь же писать, он, судя по всему, мысленно адресуется к учителю, давшему толчок его прозрениям, - к покойному ленинградскому философу А.А.Ванееву. Словно тот в любую секунду может поднять глаза над оправой очков и задать убийственный для собеседника вопрос: "Что вы имеете в виду?..". Приблизительностями не отделаешься, слиняешь, стыдясь недомыслия. Мысль
ответственна. Он - отвечает. Когда я напоминаю Валерию, что даже
Иисус не гнушался притчами, чтобы быть понятым, возражение таково: "Я
еще не закончил основного; популяризация - задача на потом". (В слове
"основное" он предпочитает ударение на втором "о":
оснОвное. "Разумное" у него рАзумное). А оснОвное для него - ЕВРЕЙСКОЕ ОТКРОВЕНИЕ, противопоставленное всем
версиям язычества. "Для язычества нет язычества. Из язычества
не видно еврейство. Из еврейства язычество понимаемо, различимо." Язычество продуцирует "объектное разумение": такое,
когда истина, "разумеется в объекте", бытие "полагается
в предмете". Такой объект (предмет) - есть идол. И
не существенно, "солнце он или жук, дерево или статуя".
В роли идола могут восприниматься "законы природы, наука, сознание"
или даже "Бог (в значении "Он")". Даже Бог
"в значении "Он"!.. Мурашки по спине: таким образом, мир
лежит в идолопоклонстве? Еврейское откровение - это для Валерия, по сути,
другое название ИУДАИЗМА, только в его ИЗНАЧАЛЬНОМ виде. Того иудаизма,
который вычитывается из Торы, из Евангелий, из Маймонида… ПЕРВИЧНОСТЬ БЫТИЯ И РАЗУМЕНИЯ (БОГ) ДАНА ЧЕЛОВЕКУ ТОЛЬКО ЧЕРЕЗ "Я",
А НЕ ЧЕРЕЗ КАКИЕ-ЛИБО "ОН" ИЛИ "ОНО". В этом, по В.Слуцкому,
и заключается суть еврейского откровения. Насколько мне дано реконструировать процесс его духовного становления,
смолоду им ощущалась "неподлинность" предлагаемых способов мировосприятия.
Это побуждало читать, искать, дискутировать. Вот с такого "нет"
(с неготовности говорить "да" вслед за авторитетами)
и начался для него путь. И перед ним вырос мир, утонувший в стереотипах.
Через много лет, зрелым педагогом, он создал методику компьютерного рисования
для прорыва к природе вещей. Этот дефектолог не речевые дефекты выправляет,
а когнитивные: его приглашают к детям для развития мыслительных навыков.
Вот что он рассказывает - но не о подопечных детях, а о полноценных, вроде,
умом взрослых! - Человека просят нарисовать велосипед. Чаще всего колеса
пририсовываются к раме. Не возникает вопрос, как подобное колесо сможет
вращаться. А если попросить нарисовать дверь, то дверную ручку многие
помещают …в центре двери! Жалкая эмблема реального подменяет саму
реальность!
Его поэтика Проникновение в подлинность всякого устройства (мироустройства, в частности)
для Валерия есть ПОЭЗИЯ бытия. В этом смысле работать паяльником или выражать
себя в стихах для него, по сути, одно и то же. Вот и в книге стихов "Новый
век" говорение описывает деланье. Деланье головой (душой) и руками.
Пример: ПРОЗРЕНИЕ О кипарисе, что зовется "брош", Взращивание кипариса и рассказ-притча об этом - единая поэтическая
акция. "Лирический герой" книги - Я, освобождающееся от хлама
и ушедшее в созидание. Мастер стиха, блистательный практик и видный теоретик
поэтического перевода, неутомимый искатель и мыслитель, Валерий прорубил
для себя в окаменевшем хламе стереотипов надежную штольню, пройдя которую
он и обратил изначальное "нет" в несокрушимое "да".
Стихи из "Нового века" - синтез выполняемой духовно-мыслительной
(идеологической) задачи с музыкально-образным исполнительством. В поэзии
одно неотделимо от другого. Вот образчик (из стихотворения об "орде",
воплощающей и репродуцирующей язычество). …Покуда мир святит и люциферит, Трудно? Пробуйте, пробуйте разгрызть, господа! Читайте от начала. В конце
вы будете вознаграждены за усилия. Из начатого Ноем бортжурнала Похоже, обновленная "технология" у него такова. Мысль, которую
требуется выразить, забрасывает сеть в словарь точных рифм (в запасы памяти).
Из выловленных "рыбок" выбираются те, которые - интуиция подсказывает
- следует нанизать на колышки вокруг развиваемой мысли. Получается уже
не просто набор рифм, но ассоциативно-образная структура. Остается основательно
расположить мысль в этой структуре, позаботившись о синтаксической смычке
между фрагментами. Вопрос изобретательности, "быстроты разума",
вкуса, чувства юмора. И теперь, словно сами гармонические глубины языка
санкционируют говоримое! Однако, стихи трудночитаемы. А не забыл ли он о том, как вообще ткется
поэтическая речь?.. Заблуждение. Ему нравятся А.Галич, Б.Рыжий, Л.Аронзон,
Е.Хорват. И вот как он сам умеет: Я очнулся, но в иной (из ранних стихотворений) Свет лимонных зорь конца элула, (из переводов - Хаим Ленский) …Высокое сердце чутко, Звериным сметен напором, В огне двуединой муки (из стихотворения "Кентавр") Чувствуете поступь льва? Стало быть, новая поэтика "Нового века" - сознательный выбор автора. Плод развития: яблоко, которое нелегко надкусить. Автор хочет на одном мощном выдохе преподнести целое. Движимый передачей сути, он допускает в стихи стилистику трактата, притчи, использует канцеляризмы, старомодные клишированные обороты (в патетической, но чаще в скрыто-иронической коннотации). Он словно отказывается замечать, сколько всего произошло в русском стихе со времен Брюсова, словно бы и не читал Ходасевича или Тарковского, умудряющихся быть "классиками", не впадая при этом в архаику. Это его вызов сложившимся нормам и моде. И приходится констатировать: он по-своему прав! Громоздкость, разностильность, и порой даже невразумительность поэтической речи - не от неумения: таковы его стихи, и с другими их не спутать. Ими он заявляет: литературе, культурологической парадигме - никак негоже становиться идолом для сочинителя!
Переводчик как соавтор А при этом отдадим себе отчет: перед нами поэт, сумевший осмыслить и достойно выразить еврейскую составляющую мировой поэзии. Не в пример сложившемуся стереотипу, включающему в себя сентиментальную и ностальгическую "местечковость" как показатель еврейской (якобы) аутентичности, Валерий Слуцкий свободен, размашист и смел в своей творческой стихии. Его мысль отталкивается от Галахи, но оставляет далеко позади клерикальный конформизм; его еврей - это всечеловек. Вот и в выборе для перевода еврейских поэтов (известных и малоизвестных) он основывается на созвучном ему личностно-светлом жизнеприятии. О близости к оригиналам предоставим судить знатокам идиша и иврита. Мы же читаем превосходные русские стихи, полные мысли, чувства и изящества, и вопрос о приближенности их к исходным текстам занимает нас не больше, чем в случаях, когда стихи называются "Из Анакреона", "Из Пиндемонти", "Из Гейне" и т.д. (Таковы, кстати сказать, и его переводы с армянского, корейского и других языков). Сам он излагает свое кредо так: "Поэт-переводчик призван не себя выражать в ипостаси автора,
но автора выразить как себя… По отношению к оригиналу он - переводчик,
ибо делает оригинал достоянием иноязычного восприятия, по отношению к
читателю он - поэт, ибо нет воссоздания стиха без живой, поэтически-личностной
орудийности, по отношению к творчеству он - соавтор, ибо это условие,
без которого подлинность слова непереводима". Итак, мы знакомимся с мощным русско-еврейским поэтом, голосом которого
- голосом соавтора - заговорили другие еврейские поэты (о которых также
необходимо сказать хоть несколько слов - в напоминание). Это классики идишской поэзии, осужденные по делу Еврейского антифашистского
комитета: Давид Гофштейн (1989 - 1952), расстрелянный в застенках
Лубянки, и Самуил Галкин (1897 - 1960), освобожденный из заключения
и умерший вскоре от сердечной болезни, приобретенной в лагере. Менее известный поэт, стоявший у истоков идишской новой поэзии, Хаим Ленский (1905 - 1943?) - поэт, поплатившийся за любовь к
ивриту, языку его творчества, запрещенному в СССР. Пережил тюрьму и первую
сибирскую ссылку и погиб от истощения (по другому свидетельству был убит
охранником) во вторую в сибирском лагере. И - творящий на идише наш современник Велвл Чернин (род. в 1958),
бывший москвич, а с 1989-го израильтянин. Ученый и литератор, известный
в еврейском мире деятель идишской культуры. Поразителен внутренний свет, излучаемый выбранными поэтами и сфокусированный Валерием Слуцким через призму его поэтического языка: личностный "эллипс" - русско-еврейский поэт - и еврейские поэты ХХ века его восприятием…Читатель, "больной" русской поэзией (а другие едва ли откроют "Флейту Евтерпы"), получит, я уверен, не только радость от чтения этой подборки, но и уникальный духовно-энергетический заряд. |
|