|
* * *
Надо долго прожить в этом мире, где каждый январь
Норовит убедить в неизбежности нового счастья,
Надо много хотеть, надо слышать все те же слова
В интонациях разных, бессильно противиться власти
Тех же самых иллюзий, по-прежнему новых страстей -
Тот же воздух сухой, та же самая жаркая смычка, -
Чтоб однажды, проснувшись, решить: буду жить веселей,
Потому что страдание - просто дурная привычка.
2002
ИЗ ПОСЛЕДНИХ КИТАЙСКИХ ХРОНИК
Времена изменились. С шестого материка
Сползла ледяная шапка. Река Янцзы как река
Больше не существует, хоть по-прежнему широка -
Выйдя из берегов, величаво течет на запад.
Пресноводные черепашки в зарослях тростника
Вымерли. Зато дельфины размножились, но пока
Еще не вышли на сушу. Над равнинами - дивный запах
Молодого моря. Расцветшая Алашань
И вовсе неузнаваема, вся в папоротниках лохматых,
И нежный северный ветер прочищает о них гортань
К вящему удовольствию крапчатых куропаток.
Времена изменились. Как в рукописях старинных
Писалось: "Нет абсолютно несокрушимых
Твердынь". Горы не стали ниже, но на вершинах
Дышится легче. Объяснений этому нет.
Вода, собравшись во всех возможных морщинах
Земли, напоминает о безрадостных годовщинах -
Так, попрекая, женщины говорят мужчинам:
"Я же предупреждала!" Поскольку подсчетом лет
Теперь заниматься некому, время уходит вглубь,
Вовнутрь самого себя, где поверхности без изъяна.
И, спасаясь от крокодила, карабкается по стволу
Человеком бывшая обезьяна.
2001
* * *
Часа через полтора после Большого Взрыва
Вселенная вся трещала, затоплена жарким светом.
Красиво росла, наверное, в темноте золотая рыба -
Обидно, что некому было понаблюдать за этим.
Впрочем, кто его знает. Интеллектуальных кружев
Тем и приятен шорох, что дразнит воображенье:
Инфузории трудно представить себя снаружи
Под линзами микроскопа. И мы ведь тоже уже не
Способны проникнуть взором за стенки родимой капли -
Какая там нынче теория про преломленье света? -
Да и не очень хочется. Надо дожить, не так ли,
До окончанья суток, до окончанья лета,
До окончанья года, до окончанья... Что нам
До пустых фантазий, традицией не умытых,
Не принадлежащим ни к цеху теологов, ни - ученых,
Честным налогоплательщикам, тореадорам быта?
Какое нам дело, в сущности, сидит ли там кто, склоненный
Над микроскопом, или ушел, устав от тоски стеклянной -
В оранжевые сады с подругой своей зеленой?
И до нас ли ему? - с нашей жалкой гравитационной
(на вечный холод нас обрекающей) постоянной!
2001
* * *
"Трагическая увертюра" Брамса.
Экстракт страданий на конкретном фоне.
Конец свободы, равенства и братства.
Триумф природы в самой грубой форме.
Повторы падают, не затухая,
И их удары достигают цели.
Надежды рушатся, как стронутые камни
Старинной крепости при артобстреле.
Дискуссиям конец и разночтеньям.
Пожар проходит с ревом по тростинкам.
Способность наслаждаться разрушеньем
Ну разве лишь с хватательным инстинктом
Сравнима по естественности жуткой.
Вот так на гобелене домотканном -
Не селезень мещанский рядом с уткой,
А город, истребляемый вулканом.
Жизнь следует за худшей из фантазий,
Как мальчик, заигравшийся в пирата.
Отслеживает бес, желая сглазить,
Подъем летательного аппарата.
Гремит волна. Во тьме взбухают реки.
Оркестр гремит, иллюзии не строя.
Трагедия - чего не знали греки -
Способна обходиться без героя.
2001
* * *
Старая женщина гладит большого кота,
Кот наслаждается, свесивши голову набок.
Если судить по событьям, то жизнь прожита,
Но остается как твердо усвоенный навык.
Снова апрель. Организм со средою - в ладу:
Холода нет, но не ищешь спасительной тени.
Женщина эта когда-то смеялась в саду
И для кого-то потом раздвигала колени.
Старость - не радость, но много ли радости в том,
Чтобы спешить, уставать, оправляться от боли?
Старая женшина с умным, ленивым котом
Дремлют на лавочке. Чаю согреть себе, что ли…
2003
* * *
Пушкин в возрасте Дантеса
Был бездельник и повеса,
Никакого интереса
Он к наукам не имел.
Ну а драться на дуэли
В ту эпоху все умели,
Он же был на самом деле
И чувствителен и смел.
Оскорблялся он в два счета:
Вся душевная работа
Прахом шла, лишь только что-то
Становилось поперек.
Мог и сам убить кого-то.
Ангел, видно, уберёг.
2004
С ЭПИГРАФОМ ИЗ ВЕРГИЛИЯ
Кто, повествуя об этом, мог бы сдержать слезы?
Quis talia fando temperet a lacrymis? -
Вот что навек вписалось буквами золотыми
С правильностью последней, естественной для латыни,
За пару тысячелетий до Освенцима и Катыни,
Не снисходя до воя и уберечь не силясь.
Quis talia fando temperet a lacrymis?
Не было в мире горя, с которым бы не смирились.
Время не то чтоб лечит, время - оно смиряет,
Поскольку одно несчастье всегда другое сменяет.
Кончаются черным цветом любые метаморфозы -
Кто, повествуя об этом, мог бы сдержать слезы?
Quis talia fando temperet a lacrymis?
Бойтесь даров данайских - и в разлив, и на вынос.
Щедрый всегда опасен, тем паче - дающий даром.
Кажущееся прекрасным врата отворяет карам.
Всякое опьяненье кончается перегаром.
Древние понимали, что благородный пафос
Нестоек и, разлагаясь, вовне выделяет пакость.
Впрочем, ничем не лучше гадящие без позы.
Кто, говоря об этом, мог бы сдержать слезы?
Взъерошенные собаки лаяли из-под арок.
Опальному полководцу кесарь прислал в подарок
Веревку чистейшего шелка без всяких следов вискозы.
Кто, услышав об этом, мог бы сдерживать слезы?
Люди живут надеждой, а судьба рядит по-иному.
Кости становятся тоньше после каждого перелома.
Много ль осталось от Трои, Хорезма и Вавилона?
Ложится волной барханов истории вечный синус.
Quis talia fando temperet a lacrymis?
Кончился век двадцатый, кончился без возврата,
Кончились его птицы, бабочки и стрекозы,
Боги ли так решили, люди ли виноваты -
Кто, повествуя об этом, мог бы сдержать слезы?
Кончился век двадцатый, начался двадцать первый -
Век для закованных в латы, век не для слабонервных -
За пояс он заткнет уж другие века наверно.
Век для жесткого ритма, а не для нежной прозы.
Кто, повествуя об этом, мог бы сдерживать слезы?
Как говаривал ссыльный, жестянку ставя на примус:
"Quis talia fando temperet a lacrymis?"
2004
АПРЕЛЬ В BOSTON PUBLIC GARDEN
Какая дивная вода,
Как славно дышится в апреле!
Какие бури отшумели,
Не нанеся душе вреда.
Поскольку жизнь не навсегда
Размещена природой в теле,
Не все сбылось, чего хотели,
Да это, право ж, не беда.
Весенняя белиберда
Так закружит, что в самом деле
Вдруг хватишься: да ты в уме ли -
И все прошло? И нет следа?
Своей беспечностью горда,
Растет трава без всякой цели.
В начале жизни ли, в конце ли -
Все - суета, все - чехарда.
Пространства хрупкая слюда -
Как окна в дорогом отеле.
Деревья слезли с акварели
И примостились у пруда.
Откуда занесло сюда
Все эти кряканья и трели?
Чтоб я устал от канители -
Да ни за что! Да никогда!
Все так естественно: среда
За вторником - в любой неделе.
Я здесь отнюдь не с колыбели
И есть другие города.
Однако здесь я без труда
Дышу. И здесь меня пригрели.
И у меня, у пустомели -
Совсем седая борода.
Года летят, как поезда,
Вползая в темные туннели.
Мы знаем, что нас ждет в пределе,
Когда мы едем в никуда.
Но радость детская тверда,
А страхом мы переболели.
Совсем не страшно? Неужели?
Подумав, отвечаю: Да.
2004
ХРОНИКА
Доллар падает, марка растет.
Горбачева закрыли в Форосе.
Шторм тропический ливнем сечет
И столбы телеграфные сносит.
Дозвониться в Россию нельзя.
В Иудее бурлит интифада.
Мысль, что я не совсем уже я,
Стынет каплей янтарного яда.
Марка падает, доллар растет.
Гингрич выиграл. Симпсон оправдан.
Справедливый Кавказский поход
Всё никак не становится славным.
Почему-то на сердце щемит
(Но ни ярости нет, ни надсада).
Мир без Бродского так же шумит
Золотым торжеством листопада.
Фунт стабилен, а марка растет.
Клинтон песо спасает от краха.
Незнакомое слово "дефолт"
Для России - что "хлеб" да "рубаха".
На Балканах - то мир, то война:
Непонятно, кому это надо.
И ночная лежит тишина,
И бодрят темнота и прохлада.
Евро падает, доллар растет.
Путин мочит бандитов в сортире.
Скоро хором Гонконг запоет
Громкий марш о свободе и мире.
Лето выдалось нынче грибным
До бесстыдства, до переизбытка.
А над озером сонным лесным -
Стрекозиная сладкая пытка.
Доллар падает, евро растет.
Антарктида стремительно тает.
Своего добивается тот,
Кто не ждет, а берет и хватает.
Пахнет в воздухе новой бедой.
Невозможно уйти из Ирака.
И звезда говорит со звездой,
Прошлый мир вырывая из мрака.
2005
ДЕЛФТ, 1675 ГОД
Художник Вермеер скончался. Семья в долгах.
Вечер привстал на миг, как гребец на веслах,
На облаках возникла серебрящаяся дуга.
Детям передается тревога взрослых.
Тесный город не знает понятия "тишина".
Возле рыбного рынка бранятся птицы.
Отблеск света ложится на женщину у окна.
Между правдой и вымыслом нет границы.
2005
ПЕРЕВОД С ФРАНЦУЗСКОГО
Вдруг, резко выпрямившись, он увидел свет -
Столь ослепительный, что стало очевидно:
Пожившим вдосталь умирать не стыдно,
И боли нет уже, и страха нет.
Ночное небо над взметнувшимся лицом
Сияло звездами, и он придумал слово:
Да, после ужина здоровый вечный сон
Есть замещение простого сна ночного.
Покуда тело опускалось вниз,
В недвижность каменную личной Атлантиды,
С залива сонного задул чистейший бриз -
Как огорчение без примеси обиды.
2005
* * *
После гибели человечества, животные, о которых
Мы ничего не ведаем (ну разве то, что они
Не похожи на нам известных), придут, поднимая шорох,
К обломкам огромных зданий - передохнуть в тени.
Обломки - они живучи. И потому, когда нас
Не то, что следа не будет, но и следа следу,
Грядущие обитатели впишутся в них, как в данность:
Так белки мегалополиса вписались в его среду.
Жалко нашего города, такого пока живого,
Аж запершило в горле, ты уж меня прости.
Замедлить бы ход событий, найти бы тайное слово! -
Но дерево эволюции знает, куда расти.
И динозавры, видимо, выли и скрежетали,
Терлись о скалы шеями, давали волю когтям.
Мы, конечно, разумнее, но - опуская детали -
Исчезать из природы было им так же больно, как нам.
2005
ШТОРМ НА КЕЙП-КОДЕ
Ветер гонит волну, создавая на скалах химеры.
Цербер воет за мысом, закинув все три головы.
Из цветов во вселенной остались зеленый да серый:
Серый цвет - для воды, и зеленый - для бледной травы.
Дождь срывается и замирает. Он выполнил норму.
Но неистовый ветер забыться ему не дает.
Мимо нас пролетают остатки могучего шторма,
Истощившего ярость над топью флоридских болот.
Жизнь идет по своим, никому не подвластным законам,
Все невзгоды и боли вдруг сходятся в точке в одной.
Но заполнится глаз этим серым и бледно-зеленым,
Этой серой волной, этой бледно-зеленой волной -
И наступит покой. А когда все прокатится мимо,
Заблестит над заливом отброшенный в тучи закат.
Кто сказал, будто я не хочу равновесья и мира? -
Просто так я устроен, в давленье такой перепад.
2006
РЕКВИЕМ ПО ОДНОЙ ПЛАНЕТЕ
Прощай, планета Плутон! Среди остальных планет
Ты выделялась малым размером и очень большой орбитой.
Ты прожила на свете семьдесят шесть лет:
Открыта в одна тысяча девятьсот тридцатом году,
В две тысячи шестом году - закрыта.
Прощай, планета Плутон! Ничтожной доли тепла,
Которую солнце тебе давало, недоставало
Даже на то, чтобы нагреть экватор сильней, чем полюс.
Только имя одно, в той стуже, где ты жила,
Только имя давало энергию что-то помнить.
Прощай, планета Плутон! Ты сообщила всем,
Что смерть есть лишение имени и странно ее бояться,
Что тот, кто еще вращается, но уже безымян и нем,
Достоин грозного статуса неведомого скитальца.
Прощай, планета Плутон! Вместо подписи ставя крест,
Ты утеряла весомость ничуть не утратив в массе,
Поскольку сумма слагаемых от перемены мест
Зависит куда серьезнее, чем кажется в третьем классе.
Прощай, планета! Отсутствие имени отменяет боль:
Я еще вправе сетовать, а ты вот уже не вправе.
Ты - астероид с номером. Вечность перед тобой -
Кружиться в своей безымянности и вспоминать о славе.
2006
НЕАПОЛЬСКИЕ СТАНСЫ
Остров Пленниц близ Неаполя, штат Флорида.
Большие ракушки в песке отливают медью.
Вот и еще одну неделю жизнь подарила,
О которой можно вспомнить без горечи перед смертью.
Как нас приучали в детстве, надо сказать "спасибо".
Запах соли густеет в воздухе, как свет - в мускате.
Пеликаны срываются с пирса и ныряют, поскольку рыбы
Потеряли от радости бдительность на закате.
Океан в небольших волнах, но обильной пене
Имитирует, видимо, бурную деятельность - не хуже многих.
Попытка сфотографироваться с цаплей заканчивается шипеньем,
И она улетает, вытянув свои голливудские ноги.
Можно выпятить все детали, как в стихе д'Аннунцио,
Поменять местами явление и его причину.
Можно уйти по этому пляжу и уже не вернуться -
Но кто ж тогда возвратит взятую в рент машину?
Пребывая в разных пластах, жизнь сохраняет цельность
Благодаря мельчайшим чертам, формирующим наши лица.
Солнце проваливается в облака раскаленным центром,
Они его разрезают - и свет слоится.
2006
|