| "Флейта
Евтерпы" №5, 2007 |
ИЗ "МАРТОБРЯ"
1
Не греши на ноябрь. Он не хуже июня.
Негативы его дозревают во тьме.
И погодка, с утра распустившая нюни,
Словно найденный ключ к пересохшей зиме...
Так виднее - сквозь дождь,
В эту сырь - ощутимей
Недостаток тепла и разъятость людей...
И пустяк-великан вдруг тебя ощетинит,
А защите в ответ пустота все лютей.
Не остынь... но постой... напоследок словечко,
Как ладонью от ветра огонь, огради.
Ты мне жизнь и любовь.
Это хрупко, но вечно.
Пусть младенец-июнь сладко спит на груди.
2
Нет ноября хамелеонней,
Хмельнее мартовских котов.
Потомок Ноя миллионный
Опять к потопу не готов.
То предпоследняя ступенька,
До Рождества лишь два шага...
На реках ледяная пенка -
Не бойся, это не шуга.
Как на своей пирушке трезвость -
Незваной избранности боль,
Как разделенная известность -
Не бойся, это не любовь...
В ночных дворах воронки ветра,
Деревья сникли, как венки.
Мы все спасаемся наверно,
Коль не бежим вперегонки.
3
Поймавшись в сеть осенних рек,
проси в молитве ледостава...
Чем оправдаешь свой побег,
не скинув осень с пьедестала?
Зима-наследница робка,
ей черни заговор не снится...
В прожилках инея рука
ужель державная десница?
И всё же мнится на бегу,
как ветер прах сдувает с трона...
На чёрном сквашенном снегу
танцуют белые вороны.
4
Что ни ноябрь, то раздор.
Забили клин вороньи стаи
и свой справляют термидор...
А сердце, выйдя в коридор
из клетки - хрустнет и оттает.
И вновь петляет в пальцах пульс,
плутует путь его, подарен.
О, пусть он длится, рвется пусть!
Но возвращается, проторен
всем белым светом, божьим днём,
в котором дышит темя детства, -
cолёным инеем на нём
осядет влага благоденства.
* * *
Ворвется зимняя гроза.
До света - черная работа.
Так сходит снег седьмого пота,
И разъедает ночь глаза.
Прочь из асфальтовых одёж,
Побегом - ввысь, до срока, сдуру,
Пока терзать клавиатуру
По кровлям не устанет дождь...
Боготвори секундный сор,
Сметенный ветром подворотен.
С больших окраин - малых родин -
Мы прорастаем до сих пор.
В ушко блатной мотив продень,
Вернешься в детства измеренье,
Где каждый день - благодаренье
За каждый день...
ПАМЯТИ А.
...В кадре время вспять...
Пробы.
Роды.
Снимки.
Возраст - цвет огня. Но опять поминки.
Убирать не надо надолго доски:
"Между стульев двух" не друзья - наброски.
- Поколенье?.. СОН. Спит Кабул... Базары...
- Нет, не те, - на кухне - отъезд у Сарры...
Мужики ушли воевать. Пехота.
И - легли... А бабам всегда работа:
И рожай, и нянчи, и вой в передней...
Спят Герои звёзд. Волокутся бредни.
Кто расставил их, до конца ответил?!
И за то, что сёстры мои - в кювете?..
Многотонка лет громыхала долго.
Всё травить могли, кроме чувства долга!
Друг вот умер вдруг. До полста - лишь чутку.
Был грешок - дразнил пацаном анчутку.
И лежит в гробу - спит, боишься тронуть.
Ровно, что жених - ни жены, ни трона.
Наизнос живал и вразнос...
- На вынос!
Мой названый брат, как ты это вынес:
Вымешен бетон и кирпич заложен! -
За полночь "перо" вынимал из ножен
И писал взахлёб в золотушном рае,
Не ропща, что Он пол-листа марает?..
Долг отдать... Так мы завсегда у кухонь.
Пусть земля тебе будет снежным пухом.
Отдохни за нас. И прости забвенье.
Мы давно распались на кольца-звенья.
Лишь давали в долг. Это без обману...
Маму только жаль... маму твою... маму...
2006
* * *
Вот необстрелянный юнец,
Пыхтя, ползет болотной жижей,
Ползет, в обоих смыслах рыжий,
Разведать, где ему конец.
Дополз... И сердце ободрал...
Что вспоминал? Теленка в хате...
И мать в застиранном халате...
И цокот струй о дно ведра...
"Журавль" в руке... и влажный сруб...
Опять ведро... опять из цинка...
Впервой - отличная оценка.
Вернулся он. "Герой" и труп.
ЗЕМНОГО РАЯ УГОЛКИ
Она - до дна одна. Таращится без смысла
В радушное окно троллейбуса, дрожа.
Услышав от бомжа: "Вино твое прокисло!.." -
Не проглотить из слёз солёного ежа...
Дай Бог ей хоть на миг опору... Нет - перила!
Что это за подъезд?.. В глазах вода... вода...
Она тем и жила, что царственно дарила
Клошарам при лаптях - с обувкой города.
Они учились есть, прихлёбывая тише...
Они забыли - как! - ей кланялись тогда...
Пообтесавшись чуть, смотря в прицел фетиша,
Они ещё звонят, мол, "горе - не беда".
В ответ она молчит... Прилежно "воспитует"...
Не копию... Но тон, манера, запашок! -
Он без отца растет. Он кушает. Бунтует.
И, как отец, в обед ослабит ремешок
На дырочку одну... Он главное творенье!
Да разве это груз? Полжизни, но какой!
Борьба за жизнь двоих в ладонях у смиренья
И взмоленных ночей предутренний покой...
Забыто место, где зарыт оклад таланта,
На загнанных коней перевелись стрелки,
И падает слеза на крестик фолианта.
...А где-то на земле есть рая уголки...
2006
* * *
В двуспальном районе легко разминуться.
Крахмальные дружбы однажды сомнутся.
К тебе подтолкнет меня только случайность,
Какой не бывает в природе.
Случись незадача - внезапная встреча...
Зачем же так споро? Полегче! Полегче,
Судьба, что вчера наши мысли сличала,
Ища золотинку в породе.
Нашла. И в просторном двуспальном районе,
В весеннем, со снятою пеной, бульоне,
По школьным фасадам минуты сверяя,
Сварила "событие века"...
Ну чтобы тебе позабыть меня вовсе,
А мне возвратить свою верную осень,
Целуя мундштук у остывшей свирели,
Запрятать соринку под веко
И плакать в затворе пред Ласковым Оком,
Потом возроптать сквозь ладонь ненароком:
"Какая ты, жизнь незаметная, право,
Когда так назойливы страсти..."
Меж нами не только река и "железка",
Подземки цветок, бьющий запахом резко, -
Поступков - моих ли? - дурная орава
И памяти ветхие снасти...
2006
* * *
За седьмым сургучом вдруг открылся твой свиток добра:
Беззаконие буквы и следом - подмётная ложь.
Вороненым пером не исправить удар топора!
И не щепки, а кляксы - поскольку ты в городе - луж.
Сбросишь грязь и летишь на другой континент -
снова дождь.
Сколько благ ни дари, обличит опечатки печать.
Ты её вырезал, подкупал, даже вымолвил: "Даждь
Нам днесь..."
Днесь и дождь, и ему - не подмётки сличать...
Пляшет мертвая литера в графстве бессмертных графем!
Наваждения дождь... наводнение... ноет потоп...
Только в метрике зла, где не словлена птичка в графе,
Было солнце, а пятна... нашел уже кто-то потом.
* * *
Век начинается ноликом,
Катится круглый и новенький,
Крестики ставит на глобусе,
Ветер мотает на лопасти.
Птицы беременны бомбами...
Реют над городом ромбами.
Ноликам хочется в крестики -
Небу показывать пестики!
Дьявол крадёт послушание.
Стынет пирог полушария.
Свечечек - тьма над канунами.
Крошится ноль миллионами.
Дети глобального "неуда"
Из параллельного невода
Ладят гамак и качаются!
Тут оно всё и кончается...
* * *
Почему-то мне счастье не падает в руки.
Иногда оно каясь вдруг падает в ноги.
Только это не счастье, а пьяные козни -
Обвивает мне ноги и требует казни.
Я бегу со всех ног. Будь помилован, милый!
Драгоценные камни за пазухой тают.
Ночью сердце будильника тикает миной,
И в положенный час я на воздух взлетаю.
Если сон это смерть -
с добрым утром, рожденье!
Нет покоя, но воли отпущено вдоволь.
Лучше честно пройти лабиринт наважденья,
И в руке преломиться соломинкой вдовой.
МОИМ ДРУЗЬЯМ ПО ГОРНЫМ ВЫЛАЗКАМ,
КОИ ПРЕБЫВАЮТ НА ТОМ И НА ЭТОМ СВЕТЕ...
1
На подворье собака шаманит,
Ветер крутит калитку - шарманит:
Ржавый всхлип да подсаженный вой...
Я бегу этой жизни арены,
Вот и снятся плато и морены -
Путь надежды моей кочевой.
Нам отстукана зрелость сердцами.
Для исколотых звёздным мерцаньем
Безболезненны розги ветров.
Ночь. Кочевье. Былинное поле...
И приправлено горсточкой воли
Безнадзорное племя костров.
Там, прослыв навсегда дураками,
Обнимали холодные камни,
Задыхаясь, касались вершин,
И смотрели на землю по-птичьи,
Всё стихийное это античье
Перемерив на Божий аршин.
2
На перекрестке двух эпох
Мы кочевали, как и предки,
Но не бежали от властей,
Скорее, лезли на рожон:
По левой ветке из Депо
К Свободе, что на правой ветке...
Да из непрошеных гостей
Хватали и мужей, и жен.
Теперь романтика смешна,
Как сбоку бантик на штормовке,
Скрывалась моль в углу жилья
От пота с запахом костров...
Но и сейчас люблю, грешна,
Рюкзак и бухтовать веревки,
Да хоть веревки для белья:
Ведь память - остров старых строф.
Там папуасами - слова,
И ноты - "россыпи алмазны",
Мы драли глотку в облаках
И спали, в очередь дыша...
Чем больше молодость права,
Тем меньше старость врёт заглазно...
Тогда сквозь веки в пятаках
Глядит бессмертная душа.
ТРИ АКВАРЕЛИ
I
В Париже ночь. И дождь из тех же взятых нот.
Там женщина идёт бульваром Сен-Мишель.
Как я иду Тверским, расценивая зонт
Дюймовочки цветком, но в стиле "La Rochelle".
В её груди игла вращает чёрный диск
В шипении обид и дребезге мембран.
И складка меж бровей. И взгляд её так льдист.
И мне ли не понять её сердечных ран?
Поскольку каждый дождь - всегда времён итог.
В зеркальности его - вся жизнь наоборот.
Душа напряжена, и сквозь неё, как ток,
Проходит этот дождь, отыскивая брод,
Отыскивая мель, отыскивая боль...
Но воды глубоки к исходу наших дней.
Испив чужой судьбы, я становлюсь собой.
Вот женщина идёт. Я думаю о ней.
II
Птиц заведу на полшестого утра,
Капает кран, дрёму деля на отрезки.
Снился Париж. Снимок засвечен. Дыра...
Полный провал в блеске его и треске.
Дом лишь эскиз. Окна что ль вымыть росой,
Прячась в своей тусклой пока перспективе?
В раме косой... Солнце на стёклах лисой
Тихо плывёт, лапками путаясь в тине
тени дождя... Женщина в белом... платке.
Образ её так удавался Дейнеке!
Время не льстит. Вот и синицы в руке
Нет. И теперь некому выказать неги.
А журавли - гордые сны наяву -
Вышьют по сини и клинышком вышибут беды.
Как же давно я в этой стае живу,
Молча несу крыльев усталых обеты.
В-о-о-н мой Париж. Спит на скамье менестрель...
Сохнет багет в бедной моей галерее.
Жизнь напролёт плачет во сне акварель.
Белый флажок ветер полощет на рее.
III
Ты нашел свой Париж?
В переулках паришь...
Жизнь отснята,
Но ярче блаженство:
Назло тусклому дню
Ночь идет авеню
Так изящно и очень по-женски.
Запах кофе кружит,
А газета визжит...
Перестань, не ломай сигареты!
Злое в профиль лицо,
Ловит время в кольцо,
Через линзу сжигает портреты.
Нам поет хрупкий Шарль,
Изнывает рояль...
(Иль за стенкой бренчит пианино?)
Снова, память, ты лжёшь:
В старых шлепанцах Жорж
Разбирает мотив у камина...
Бледнолицый фонарь
Освещает финал:
Мы пакуем житейские снасти.
На бульвар Сен-Мишель,
Как в прицел на мишень,
Смотрит глаз леопардовой масти...
2005
* * *
Ступать по осеннему теплому пеплу
И знать его запах тлетворный и сладкий,
И видеть, что солнце от дымки ослепло,
И щуриться в небо, и думать нескладно
О том, что вся жизнь - пепелище, не поле...
И каждую осень пылая за веру,
Осьмушку Отечества в снеге ли, в соли,
Сгорать от стыда и стелиться по ветру,
Как пламя. Потом поседевшей травою
Прижаться к ногам караульного леса.
И так замереть на восток головою,
Уже не имея к нему интереса.
2006
ОДА ЗИМЕ
Стоит глубокая Зима -
Божественное время года,
Вся - очищенье для ума,
Для тела - испытанья ода.
Кораллы белые кустов
Плывут искрясь в надзимнем мире.
По наведению мостов
Нет лучше мастера в помине,
Что по наитию во тьме
Сцепляет гранями кристаллы.
И зодчих равных нет Зиме:
Так роща храмов вырастала
За ночь в аллее городской...
Велик холодный белый камень!
Стоишь с мирской своей тоской
И веришь зябкими руками
В податливую плоть воды
И пламя творческой десницы...
Зимою так цветут сады,
Как только может им присниться!
2002
* * *
Над этой маленькой квартирой,
Где переплётам нет числа,
Над спящей улицей, портьерой
Кулисно срезанной с угла,
Над муравейником окраин,
Над электричкой заводной,
Над ветром и вороньим граем,
Над старым гаем за пивной,
Над темью, что перед рассветом
Черней вороньего крыла,
Над Новым Светом, Старым Светом,
Над гранью, что меж них легла,
Где возвышается над степью
Родоначальный мой Курган,
Стеснив тоскою средостенье,
Звучит бессонницы орган.
А снег над мокрою платформой
Парит и гаснет не спеша,
И на бессонные плафоны
Летит и прядает душа
От этой маленькой квартиры,
Где переплётам нет числа,
Теряя все ориентиры
От вымысла до ремесла,
Где ночь истаивает быстро,
Как тельце потное свечи...
Но долго теплится в ночи
Последний хриплый звук регистра...
* * *
В полубреду капели первоснежной,
В захламленности милой и небрежной,
Ты шаришь ночью, чем бы записать
Одну строфу, влюблённую в другую,
Почти наощупь! Спичку берегу я,
Не стоит их "на черный" припасать...
Презренье лжёт, глумясь: "Марай бумагу!.."
Не ведает прозрения отвагу,
Когда на спорый и неправый суд
Несешь ночей хмельных исповедальность,
А приговор, как молний мо-ментальность:
Одно и знаешь: строки - не спасут...
Кто ведает испарину маранья?
Вычеркиванья? Клятвопрепинанья?
И замиранья в водном пузыре,
Где плаваешь свободно, будто вечность
Тебя несет назад, в до-человечность,
В начало Слова, к бликам в алтаре...
Куда ты стольких уводило, Слово?
Какого тебе надобно улова?
Зачем же душу окунаешь в дрожь,
Где зыбко, зябко, жарко и усладно?..
....................................................
Но ты, Искатель Призрачного Клада,
Однажды чиркнешь спичкой... И найдешь.
2005
* * *
Под вечер, разбирая почту
Из века прошлого ко мне,
Я не корю его за то, что
Там бродит истина в вине.
И жжет вина, везет кривая,
Овал петли... провал... свеча...
Там, обезглавленность скрывая,
Стихи наотмашь бьют - сплеча.
Потом их жгут или воруют,
Их списки слепнут в темноте...
Создатель гибнет в нищете,
Пока издатели жируют.
Горит душа светло и вечно,
Черновиками топит печь.
Там лоно мысли - безупречно,
И потому бессмертна речь.
* * *
Оседают дома и скрипят половицы,
Корни древа на ощупь плетут кружева,
Расширяя свой мир, нарушая границы.
Разве только земля их сплетеньем жива?
Вечерами дымок узнаваем за сотни
Дачных сот, наудачу соткав полотно
С липкой ниткой смолы, ноткой мёда, и сонно
Тёплых звуков и красок стареет вино.
Засыпает ребёнок... и стынет варенье...
Скорым поездом дождь перейдёт тишину.
Мир немного обжит. И над эрой смиренья
Только молния с громом играют в войну...
2006
САВРАСОВ
Он шел в кабак, дыша на руки
В мозолях, ссадинах и краске,
И, подтянув душе подпруги,
Входил. Предать себя. Огласке.
Смущенно кашлял. В сердце - кратер...
"Профессор спился, слышь, - художник!"
Стал кроткий Алексей Кондратьич
Своей известности острожник.
Угрел нутро. Убаил мысли.
Душа расстегнутая - дышит...
В каморке два этюда скисли,
А он все пишет, пишет, пишет!
Течет саврасовское небо,
За кроны сосен задевает.
Он недоволен. Волен. Недо-
писал. Да что куда девает?..
Народ, он: "Гы!.." - и пальцем тычет.
Ему бы зрелищ и без хлеба.
Народ - охотник всякой дичи...
Течет саврасовское небо.
Молчат сподвижники заката,
Вдыхая лавровый веночек:
"Чуть-чуть бы фосфора за хаты..." -
На тишь и гладь из травня 1
ночек.
"Купецкий сын? Да ты наплюй, брат!
Ты закуси, а мы закажем..." -
И за полтину он малюет
Грачиный выводок с пейзажем.
А кратер жжет... Залить глазищи,
Свести мосты густых надбровин.
Подпруги - прочь! Господь не взыщет!
Кто платит?!!
Плачет лишь Коровин...
"Неси ещё!"
Подрамник. Остов
Картины, проданной забвенью.
Бежать. Бежать в Лосиный Остров,
К его купели омовенью.
Иль - в Молвитиново2,
оплакав
Очередное свое чадце,
Найти часовню без окладов
И с каждым гнездышком качаться...
...........................................................
Он, ежась, выложил целковый.
В ночи маячил рваным пледом.
И всё ж - согнул себя подковой,
Прозрел, ослепнув напоследок.
2005
ТЕАТР ОДНОГО ДОЖДЯ
1
...И вброд забвенье перейдя,
Мне не в ком воплотиться, кроме
Листа, затерянного в кроне
Театра одного Дождя.
Приемный приручить покой,
Где распустить всех мыслей вече,
И опытцем пять чувств калеча,
Гореть неправою щекой.
Шестым нащупывать тщету
Всех остальных. И лишь седьмому,
От удивления немому,
Доверить душу, как щиту.
Его прозрачное стекло
Любые стрелы отражает,
Мой путь на время умножает,
Чтоб никогда не истекло.
2
Я тебя оплакала, злая жизнь,
что ж ты еле теплишься в горле,
не пустынь, а пустыней миражи
расплавляя в сердцевом горне.
Где ж моё добро? Разворотлив тать.
- На виду не прячь, дура!
Изучив прилог "как себя терять",
вспомни черных глаз дула.
И тянись из всех пересохших жил
к небу стебельком чащи...
Посмеёмся вместе, лихая жизнь,
над собой ещё, аще...
3 (грозовое)
Мгновенье, ты остановилось,
само собой любуясь тайно?
Иль длишься в перспективе тая,
сменив движенья гнев на милость?
Зной растекается лениво,
а смерть синонимом покоя
уже готова стать, но Кое-
кому не занимать огнива,
чтоб облака ледник бессмертный
поплыл замедленной лавиной,
и в туче пара жар несметный -
вода с огнем наполовину -
клубился, мучая октавы
до хрипоты, кровоподтёка...
В гортанях, медных до потёмок,
перемешались все составы
небес,
и молния, как вена,
Набухла, вспыхнула двужильно,
И сердце бухнулось в колена,
Электрошоком - "м-м..." - ужалено...
июль 2007
ФОКСТРОТ ОСЕННИЙ
Свобода с одиночеством - друзья,
волна-подлиза катится на берег.
Здесь разобщенья нашего стезя,
вдали от кровной местности истерик.
Забудь скорей лукавый пиетет,
никто за нас, по счастью, не в ответе!
Никто сетей друг другу не плетёт,
мы беспризорны, северные дети.
Зачем про осень? Мало ли примет...
Но знаю, лисий шаг её бесшумен, 3
и, опускаясь в мреющий рассвет,
С её огнем в который раз мы шутим,
Не замечая, что уже штормит, -
С волны отвесной - в бездну. Бог поможет!
Нас холодок предчувствий не томит
И лишь прибоя нитками стреножит.
Но виноградом лопаются дни:
волнуется с утра хмельное море,
что мы вдвоем... и все-таки одни,
как пара слёз на гипсовом амуре.
1985-2007
НОВОГОДНЕЕ
Достать мишуры из ушедшего века
поправить корону на золушке-ёлке,
с иголками вымести мести осколки
зимы, задержавшей в пути Человека.
Коль пламя свечи согревает полмира,
по чёрным тоннелям зрачков убегая,
то мы неразрывны, и, смерти помимо,
мы всё испытали, судьба дорогая.
Бегите же, стрелки, по кругу манежа,
меняя аллюры под кнут или пряник.
Сквозь цокот секундный, уздою понежив,
всё то, что грядёт - вот-вот и нагрянет!
* * *
Что такое, в сущности, зима?
Четверть жизни с белого листа.
Ближе к телу тёплые дома.
В день рожденья гости у Христа.
Званых много. И незваных тьма.
Хвойный ветер, шайка конфетти...
Знать, от одиночества с ума
Веселее с кем-нибудь сойти.
Наряжали ёлку под венец,
Ворошили девку, как стожок.
Тает праздник, словно леденец.
Тает в спину брошенный снежок.
* * *
Распутного распутья путы,
Двух зайцев гон под "у-лю-лю"...
Как мы ловились, лилипуты,
На гулливерово "люблю",
Вдыхая слева запах хлева
Чужой деревни и души,
А справа хвойную отраву
Морозной воли и глуши.
Так сыты, что не посетили
Своих "спасений на крови"...
И вновь, подстреленная в тире,
Кружилась мельница любви.
* * *
...А век плескал феерией истерик,
Как обыск, изыск - черная дыра…
Шторм поутих, и вынесло на берег
Обломки страсти, веры и добра.
О, век серебряный высокой самой пробы,
Где золота не сыщется следа.
В поэзии прибавилось хворобы
В измотанные "измами" года.
И лишь вдали от родины в падучей,
Вне времени постоя, вне границ
Столь ясной рифмой, чистой и летучей,
Россия-странница слетала со страниц.
* * *
Лучше взять да уехать... Да нет, от себя не уедешь...
Но что хуже всего - от тебя не уехать никак.
Пусть ты выдумка-думка, заноза иль фраза на идиш,
Что неведомо как оказалась в моих дневниках.
И сильнее тебя не отыщется мне искушенья,
Потому что мечта вытворяет...
О, Боже, спаси!
И блуждает себе, и блудит, так что нет
мне прощенья.
А у бабы мечтать - ой давно повелось на Руси...
Так явись и разбей вслед за сердцем и туфельку разом!
Ты ж не принц, а король! Передай королеве
привет...
Уезжать ни к чему. Есть хотя бы нетронутый разум
И забвенья зола... А молчания-золота нет.
|
|